Дата: Понедельник, 23.07.2018, 19:48 | Сообщение # 1
Король
Сообщений: 19994
«Написано кровью моего сердца» («Written In My Own Heart's Blood»)
Спасибо переводчикам группы ЧУЖЕСТРАНКА книги Перевод сделан исключительно с целью углубленного изучения иностранного языка, не является коммерческим, не преследует извлечения прибыли и иных выгод. Переводчики: Юлия Коровина, Светлана Бахтина, Полина Королькова, Наталья Ромодина, Елена Карпухина, Екатерина Пискарева, Елена Фадеева, Елена Буртан, Валентина Момот, Анастасия Сикунда. Редакторы: Юлия Коровина, Светлана Бахтина, Елена Котова, Снежанна Шабанова. Книгу можно скачать здесь в пяти форматах на английском языке.
Все еще будет... Все еще только начинается... Между началом работы над переводом и выходом главы должно пройти какое-то время... Еще не закончена 7ая книга...
В журнале самиздат есть первых шесть глав, кому не терпится))) от другого переводчика.
после того, как этот переводчик фразу Nay wonder ey are sae fond of her, Uncle. She must be a rare to ye. " Не понимаю, почему ты ее так любишь, дядя Она ( Клэр) должно быть редкое утешение тебе, дядя, - сказал Иэн"
перевела как
"Не понимаю, почему ты ее так любишь, дядя. Тебе с ней должно быть не очень комфортно, дядя"
доверие к такому переводчику резко снижается .
Я не переводчик. Но как-то зашел разговор, про эту фразу, были даже споры. И я пошла узнать. на всякий случай, верность перевода этой фразы к человеку, который несколько лет жил в Шотландии, теперь живет в Англии. В общем, она подтвердила . что "редкое утешение тебе" - это верно.
При этом переводчик свою ошибку так и не увидела, хотя я хотела немекнуть. что что -то тут не так. В итоге меня забанили А теперь я вижу новый вариант перевода, видимо . все же после всего был подправлен, "Тебе с нею, должно быть, редко бывает уютно"
И почему главу, из которой это взято, надо переводить в прошедшем времени? Это я про этого переводчика. A KNIFE THAT KNOWS MY HAND, хотя оно дано в настоящем.-- Нож, что знаем мою руку
Я понимаю , что критиковать можно все . Но раз у нас есть выбор, почему бы не выбрать лушчий перевод и подождать, пока начнется выкладка 8 книги от тех, кто заслужил наше доверие? У каждой женщины должно быть свое маленькое "ку-ку"
Сообщение отредактировалаБонитоша - Пятница, 07.09.2018, 16:53
Дата: Воскресенье, 30.09.2018, 21:46 | Сообщение # 8
Король
Сообщений: 19994
ПРОЛОГ (с) Перевод Светланы Бахтиной
В СВЕТЕ ВЕЧНОСТИ ВРЕМЯ не отбрасывает тени. И старцы ваши сновидениями вразумляемы будут и юноши ваши будут видеть видения. (Новый завет, Деяния 2:17, синодальный перевод, - прим. пер.) Но что же видят старые женщины? Мы видим необходимость и делаем то, что требуется. Молодые девушки не видят – они живут, и родник самой жизни течет сквозь них. Нам же – хранить этот источник, оберегать огонь, зажженный нами самими собственным пламенем. Что видела я? Тебя – видение моей молодости, неизменную грёзу всей моей жизни. Вот я снова стою на пороге войны, не принадлежащая ни месту, ни времени, ни стране, кроме своей собственной... и землю эту омывают не моря, а кровь, и границы ее – черты лица, столь долго любимого.
Глава 1. СТОПУДОВЫЕ КАМНИ (с) Перевод Светланы Бахтиной
Андрей Симаков "Славянский эпос"
16 июня, 1778 Лес между Филадельфией и Вэлли-Фордж
(Вэлли-Фордж – долина в восточной Пенсильвании, место зимовки армии Вашингтона в трудную зиму 1777-78 гг., – прим. пер.)
С КАМНЕМ В РУКЕ ЙЕН МЮРРЕЙ стоял и оглядывал землю, которую выбрал. Небольшая полянка среди разбросанных огромных, покрытых лишайником валунов в тени пихт и у подножия большого красного кедра – место в стороне от дороги, где не будут ходить случайные путники, но и не слишком труднодоступное. Он хотел привести сюда их – свою семью. Прежде всего – Фергюса, и, может, только его одного. Мама растила Фергюса с десяти лет, а до этого у него не было матери. Фергюс знал маму дольше Йена и очень сильно её любил. «Может, даже сильнее меня», – подумал Йен и от чувства вины расстроился еще больше. Это Фергюс, а не он, остался с мамой в Лаллиброхе, помогая заботиться о доме и о ней самой. Йен тяжело сглотнул и, пройдя на небольшой свободный участок, положил по центру свой камень, после чего отступил назад – оценить. И в тот же момент понял, что качает головой. Нет, нужно две пирамиды из камней. Мама и дядя Джейми были братом и сестрой, и семья могла бы оплакивать их двоих у совместной могилы. Но есть и другие, кого, возможно, он привел бы, чтобы вспомнить и почтить память. И среди них были бы люди, которые знали и искренне любили Джейми Фрейзера, но понятия не имели о Дженни Мюррей из какой-то там дыры в... Образ матери в земляной дыре пронзил Йена, словно вилами, но осознание того, что на самом деле тело находится не в могиле, нанесло повторный, еще более сильный удар. Было действительно невыносимым представлять, как они тонут, возможно, цепляясь друг за друга, пытаясь удержаться... – A Dhia! (О, Боже! (гэльск.) – прим. пер.) – яростно воскликнул он и, бросив камень на место, тут же повернулся, чтобы найти еще камней. Ему доводилось видеть утопленников. По лицу Йена текли слезы вперемешку с потом из-за летней жары, но он не обращал на это внимания, и только время от времени прерывался и утирал нос рукавом. Свернутый платок, который Йен обвязал вокруг головы, чтобы волосы и жгучий пот не мешали глазам, промок насквозь еще до того, как он уложил для каждой надгробной пирамиды по двадцать с лишним камней. На кладбище в Лаллиброхе Йен с братьями соорудили для отца, перед его смертью, прекрасную пирамиду в изголовье надгробного камня, на котором было высечено отцовское имя – все его имена, несмотря на дороговизну работы. А потом, на похоронах, члены семьи, за которыми следовали арендаторы, а затем и работники, подходили один за другим и добавляли по камню, приумножая память. Итак, Фергюс. Или... нет, о чем он думает? Первой, кого он сюда приведет, должна быть тетушка Клэр. Хоть она сама и не из Шотландии родом, но прекрасно знает, что из себя представляет надгробная каменная пирамида и, возможно, немного утешится, увидев каирн дяди Джейми. Да, правильно. Тетушка Клэр, затем Фергюс – у него на это есть право, ведь дядя Джейми был его приемным отцом. А потом, возможно, Марсали и дети. Но, может быть, Джермейн уже вполне взрослый, чтобы прийти вместе с Фергюсом? Ему десять. Достаточно большой, чтобы все понимать и считаться мужчиной. К тому же, дядя Джейми – его дед. Так будет правильно. Снова отступив назад, Йен вытер лицо, тяжело дыша. Возле ушей гудела и жужжала мошкара, увиваясь вокруг него, желая крови, но он всё равно разделся до набедренной повязки и натер себя медвежьим жиром и мятой, как делали могавки – и насекомые его не трогали. – Приглядывай за ними, о дух красного кедра, – тихо произнес он на языке могавков, глядя вверх на благоухающие ветви дерева. – Храни их души здесь и береги их живое присутствие, как собственные ветви. Перекрестившись, он наклонился, чтобы копнуть мягкий листовой перегной. «Ещё немного камней, – подумал Йен. – На тот случай, если каирны вдруг разворошит какое-нибудь животное». И, подобно разбросанным камням, мысли Йена беспорядочно блуждали, перебирая лица его семьи, обитателей Риджа… Боже, сможет ли он когда-нибудь туда вернуться? Брианна. Господи, Брианна... Йен закусил губу и, почувствовав соль, слизал её и пошел собирать дальше. Бри была в безопасности с Роджером Маком и детишками. Но, Господи, ему бы так пригодился её совет, а лучше – Роджера Мака. Кто же остался у него из тех, к кому обратиться, если ему понадобится помощь, чтобы позаботиться о них обо всех? Йен подумал о Рейчел, и напряжение в груди чуть ослабло. Да, если Рейчел будет с ним... Хотя она и моложе его – всего-то девятнадцать, и, будучи квакером, имеет очень странные представления о том, как всё должно быть устроено, но будь они вместе, у него бы появилась твердая почва под ногами. Йен надеялся, что Рейчел станет его, но оставалось еще кое-что, о чем он должен ей рассказать, и мысль об этом разговоре опять стиснула грудную клетку. Образ сестры Брианны тоже вернулся и задержался в его голове: высокая, длинноносая и статная, вся в отца... и эта мысль явила пред Йеном его другого кузена – сводного брата Бри. Святой Боже, Уильям! Что же ему делать с Уильямом? Знает ли парень правду о том, что является сыном Джейми Фрейзера? И неужели теперь Йен должен сообщить об этом парню? Привести Уильяма сюда и объяснить, что тот утратил? Должно быть, при этой мысли он застонал, потому что Ролло, его пёс, поднял свою массивную голову и посмотрел на хозяина с беспокойством. – Нет, и этого я тоже не знаю, – сказал ему Йен. – И пусть это подождет, ага? Ролло, отгоняя мух, встряхнул свою мохнатую шкуру, и, мирно расслабившись, положил голову обратно на лапы. Йен продолжал работать, позволяя мыслям утекать прочь с потом и слезами. Уставший, но умиротворенный, он остановился лишь когда заходящее солнце коснулось вершин сооруженных им каирнов. Пирамидки получились высотой по колено, одна возле другой, небольшие, но крепко сложенные. Постояв еще немного, но больше ни о чем не думая, Йен просто слушал возню мелких птичек в траве и шелест ветра среди деревьев. Затем, тяжело вздохнув, присел на корточки и прикоснулся к одной из пирамидок. «Tha gaol agam oirbh, a Mhàthair», – произнес он тихо. Да пребудет с тобой моя любовь, мама. Закрыв глаза, Йен положил ободранную ладонь на другую кучку камней. Из-за грязи, въевшейся в кожу рук, пальцы ощущались немного странно, словно могли проникнуть сквозь землю и коснуться желаемого. Йен замер и только дышал, затем открыл глаза. – Помоги мне в этом, дядя Джейми, – проговорил он. – Одному мне не справиться.
Глава 2. ГРЯЗНЫЙ УБЛЮДОК (с) Перевод Светланы Бахтиной
Jean Baptist Monge "Гусь"
УИЛЬЯМ РЭНСОМ, девятый граф Элсмир, Виконт Ашнесса, барон Дервент, продирался сквозь толпу на Маркет-стрит, не обращая внимания на возмущение тех, кого распихивал на своем пути. Вилли понятия не имел, куда направляется, или что станет делать, когда туда доберется. Всё, что он знал, так это то, что его просто разорвет, если он останется на месте. Голова пульсировала, будто воспалённый фурункул. Пульсировало всё: его рука (наверняка перелом, но это не имело значения), его сердце (колотилось и болело в груди), его нога (Бога ради! Он, что, где-то ударился?). Вилли яростно пнул валяющийся булыжник, попав им прямо в стадо гусей, которые громко загоготали и бросились на Уильяма, шипя и хлопая крыльями по его ногам. Перья и гусиный помет полетели во все стороны, а птицы бросились врассыпную. – Ублюдок! – закричала девчонка, что гнала гусей, и накинулась на Вилли со своей изогнутой пастушьей палкой, саданув аккурат ему в ухо. – Чтоб тебя черти взяли, dreckiger (грязный (нем.), – прим. пер.) ублюдок! Её тут же поддержал ряд других сердитых возгласов, и, преследуемый криками и улюлюканьем, Уильям свернул в переулок. Потирая пульсирующее ухо и отшатнувшись в сторону зданий, мимо которых проходил, он ничего не видел и не слышал, кроме одного единственного слова, которое всё громче и громче стучало в голове – «Ублюдок». – Ублюдок! – произнес он вслух и, замолотив кулаком по кирпичной стене, закричал что было мочи, – Ублюдок, ублюдок, ублюдок! – Кто ублюдок? – поинтересовался голос у него за спиной. Уильям развернулся и увидел молодую женщину, с любопытством смотрящую на него. Её глаза неторопливо сверху вниз исследовали его фигуру, отмечая вздымающуюся грудь, пятна крови на лацканах мундира и зеленые размазанные брызги гусиного помета на бриджах. Добравшись взглядом до его башмаков с серебряными пряжками, она вернулась к лицу с бóльшим интересом. – Я, – хрипло и горько проговорил он. – О, неужели? Девушка вышла из ниши дверного проема, в котором стояла, пересекла переулок и остановилась прямо перед Вилли. Статная, стройная, с очень красивой высокой молодой грудью, отчетливо выделяющейся под тонким муслином рубашки: хотя на женщине и была шелковая юбка, корсет отсутствовал, – как и чепец, и волосы свободно рассыпались по ее плечам. Шлюха. – А я неравнодушна к ублюдкам, – проговорила она и легонько коснулась его руки. – И какой же ты ублюдок? Жестокий? Или нечестивый? – Жалкий, – ответил Вилли и насупился, когда она засмеялась. Шлюха увидела его сердитый взгляд, но смеяться не перестала. – Пойдем, – сказала она и взяла его за руку. – Кажется, тебе не помешает выпить. Уильям заметил, как, оглядев его разбитые в кровь костяшки пальцев, девушка закусила свою нижнюю губу мелкими белыми зубками. Однако испуганной она не выглядела, и он обнаружил, что безропотно следует за ней в темный дверной проем. «Какая разница? – подумал он, внезапно почувствовав дикую усталость. – Какое вообще всё имеет значение?»
Дата: Воскресенье, 07.10.2018, 18:54 | Сообщение # 14
Король
Сообщений: 19994
Глава 3. В КОТОРОЙ ЖЕНЩИНЫ, КАК ОБЫЧНО, СОБИРАЮТ ВСЁ ПО КУСОЧКАМ (с) Перевод Светланы Бахтиной
Сергей Белов "Чай, кофе?"
Филадельфия, Честнат-стрит, 17 Особняк лорда и леди Грей
УИЛЬЯМ ВЫЛЕТЕЛ ИЗ ДОМА с таким грохотом, словно гром ударил, а особняк выглядел так, будто в него угодила молния. Я-то уж точно ощущала себя очевидцем мощнейшей грозы, отчего покалывало нервные окончания, а волосы стояли дыбом, шевелясь от волнения. Дженни Мюррей вошла в дом сразу же после того, как из него выскочил Уильям, и, хотя её появление потрясло меня меньше, чем любое из предыдущих событий, я до сих пор не могла вымолвить ни слова и таращилась на свою бывшую золовку. Однако, если хорошенько подумать, она не перестала ею быть... Ведь Джейми был жив! Жив! Он находился в моих объятьях не более десяти минут назад, и воспоминание о его прикосновениях вспыхнуло во мне, будто молния в бутылке. Я смутно осознавала, что улыбаюсь, как полоумная, несмотря на огромные разрушения, жуткие сцены, потрясение Уильяма – если, конечно, взрыв вроде этого можно назвать «потрясением» – опасность, грозящую Джейми, и промелькнувшую мысль о том, что же Дженни и миссис Фиг (кухарка и экономка лорда Джона) скажут по этому поводу. Миссис Фиг была абсолютно шарообразной лоснящейся негритянкой и имела привычку бесшумно подкатываться к тебе сзади, как зловещий шар из подшипника. – Что такое? – рявкнула она, внезапно появившись за спиной Дженни. – Пресвятая Богородица! – Дженни резко повернулась и, выпучив глаза, прижала руку к груди. – Во имя Господа, вы кто? – Это миссис Фиг, – сказала я, ощущая непреодолимое желание засмеяться, вопреки – или, возможно, благодаря – последним событиям. – Кухарка лорда Джона Грея. И, миссис Фиг, это миссис Мюррей. Моя, э-э... моя... – Твоя золовка, – твердо проговорила Дженни и вскинула одну черную бровь. – Если ты меня по-прежнему таковой считаешь? Её взгляд был прямым и открытым, и вместо того, чтобы рассмеяться, мне вдруг так же сильно захотелось расплакаться. Вот уж откуда я совсем не ожидала получить поддержку... Я глубоко вздохнула и протянула руку. – Да, считаю! Хоть мы и расстались в Шотландии не в самых лучших отношениях, но я очень любила её когда-то и не собиралась упускать любую возможность всё исправить. Её маленькие жесткие пальцы сплелись с моими, крепко пожимая, и также просто, как и этот жест, всё встало на свои места. Не нужно было извиняться или говорить о прощении. Ей никогда не приходилось носить маску, как Джейми. Всё, что она думала и чувствовала, отражалось в её глазах, – в этих голубых с кошачьим разрезом глазах, таких же точно, как у брата. Дженни теперь знала правду о том, кто я такая, и знала, как я люблю – и всегда любила всем сердцем и душой – её брата. Даже несмотря на небольшую проблемку, что в данный момент я замужем за другим. Она вздохнула, на миг закрыв глаза, а потом посмотрела на меня и улыбнулась, губы едва заметно дрогнули. – Что ж, всё ясно-понятно, – отрывисто проговорила миссис Фиг. Она прищурилась и плавно развернулась, обозревая масштабы разрушения. Ограждение верхней части лестницы было сорвано, а перила разломаны, выбоины на стенах и кровавые пятна отмечали путь следования Уильяма. Усыпавший пол хрусталь разбитой люстры празднично поблескивал от струящегося сквозь открытую дверь света. Сама же дверь криво болталась на одной петле. – Merde on toast (Вот дерьмо (фр.), – прим. пер.), – пробормотала миссис Фиг. Она резко повернулась ко мне, всё еще щуря свои маленькие, как ягоды черной смородины, глазки. – Где Его Светлость? – Э-э, – произнесла я, понимая, что будет довольно сложно. Крайне неодобрительно относясь к большинству людей, миссис Фиг была предана Джону. Она точно не обрадуется, услышав, что он похищен моим... – Кстати, а где мой брат? – озираясь, спросила Дженни, словно ожидая, что Джейми вдруг выскочит из-под дивана. – О, – начала я, – Хм-м. Ну-у... – вероятно, будет труднее, чем просто «сложно». Потому что... – И где мой милый Уильям? – воскликнула, принюхиваясь, миссис Фиг. – Он был здесь! Я чую этот вонючий одеколон, которым он душит свое белье, – она неодобрительно поддела мыском башмака отколотый кусок штукатурки. Я еще раз глубоко и протяжно вздохнула и обратилась к остаткам своего здравого рассудка. – Миссис Фиг, – сказала я, – не будете ли вы так добры сделать нам всем чаю?
МЫ СИДЕЛИ в гостиной, пока миссис Фиг уходила и приходила из кухни, где приглядывала за рагу из черепахи. – Нельзя чтоб черепаха подгорела, нет-нет, – сурово говорила она нам по возвращении, накрывая чайник жёлтым стёганым чехлом. – Тем более с таким количеством хереса, как любит Его Светлость. Почти целая бутылка! Попусту переводим хорошее спиртное, вот что я скажу. У меня внутри всё тут же перевернулось. Лично для меня черепаховый суп с большим количеством хереса неизбежно и прочно ассоциировался с Джейми, с лихорадочным бредом и с тем, как вздымающийся на волнах корабль благоприятствовал половому акту. Эти воспоминания ни в коей мере не способствовали бы предстоящему разговору. Я потерла переносицу в надежде развеять собирающееся и гудящее в голове облако сумбура. Воздух в доме по-прежнему казался наэлектризованным. – К слову о хересе, – сказала я, – или любых других крепких напитках. Не могли бы вы, миссис Фиг... Внимательно посмотрев на меня, она кивнула и потянулась к стоящему на буфете графину. – Бренди покрепче будет, – сказала она и поставила его передо мной. Дженни, тоже внимательно посмотрев на меня, протянула руку и налила щедрую порцию бренди в мою чашку, после чего столько же плеснула и себе. – Не помешает, – выгнув бровь, проговорила она и какое-то время мы просто пили. Я раздумывала, что может потребоваться что-нибудь покрепче сдобренного бренди чая, чтобы справиться с тем воздействием, какое недавние события оказали на мою нервную систему – скажем, настойка опия, например, или добрая порция чистого шотландского виски. Но чай безусловно помог: горячий и ароматный, он растекался теплом у меня в животе. – Ну, ладно. Мы пришли в себя, да? – Дженни поставила свою чашку и выжидательно посмотрела. – Ну что ж, начнем. Глубоко вдохнув, я вкратце изложила ей утренние события. Глаза Дженни были так волнующе похожи на глаза Джейми. Глядя на меня, она моргнула один раз, второй, и покачала головой, словно в попытке разложить всё по полочкам и принять то, что я только что ей рассказала. – Значит, Джейми сбежал с твоим лордом Джоном, британская армия у них на хвосте, а высокий парень, у которого пар валил из ушей, когда я его встретила на крыльце, – сын Джейми… Хотя, разумеется, он его сын, – только слепой бы этого не увидел, – а город наводнен британскими солдатами. Всё так? – Вообще-то он не мой лорд Джон, – сказала я. – Но, да, по существу, всё так. Как я понимаю, Джейми рассказал тебе о Уильяме? – Да, – она улыбнулась мне поверх своей чашки. – Я очень рада за него. Но что тогда так расстроило его парнишку? Он выглядел так, будто не уступил бы дорогу и медведю. – Что вы сказали? – неожиданно раздался голос миссис Фиг. Она поставила поднос, который только что принесла, и серебряный молочник с сахарницей застучали на нем, словно кастаньеты. – Чей Уильям сын? Для храбрости я сделала глоток чая. Миссис Фиг знала, что я была замужем за Джеймсом Фрейзером и теоретически являлась его вдовой, но этим её знания исчерпывались. – Ну, – начала я и остановилась, чтобы прочистить горло. – Э-м-м, высокий джентльмен с рыжими волосами, который только что был здесь, вы же видели его? – Видела, – миссис Фиг буравила меня взглядом. – Вы хорошо его рассмотрели? – Не особо обратила внимание на его лицо, когда он спросил в дверях, где вы есть, но его спину я отлично разглядела, когда он проскочил мимо меня и побежал вверх по лестнице. – Вероятно, с такого ракурса сходство менее заметно, – я глотнула ещё чая. – Э-э... Этот джентльмен – Джеймс Фрейзер, мой... э-э... мой... – «первый муж» не совсем точное определение, впрочем, как и «последний муж», и даже, к сожалению, «самый последний муж». Я не стала мудрить. – Мой муж. И, э-э... отец Уильяма. Миссис Фиг тут же беззвучно открыла рот и, медленно отступив, мягко плюхнулась на украшенную вышивкой оттоманку. – Уильям знает об этом? – спросила кухарка после недолгого раздумья. – Теперь знает, – сказал я, махнув рукой в сторону разрушений на лестнице, которые отчетливо виднелись сквозь дверь гостиной, в которой мы сидели. – Merde on… (Вот дерь... (фр.), – прим. пер.) то есть, Пресвятой Агнец Божий, сохрани нас. Второй раз миссис Фиг вышла замуж за методистского проповедника и старалась ему соответствовать, но первый её муж был французским картежником. Я чувствовала себя под её взглядом, как под прицелом. – Вы его мать? Я подавилась чаем. – Нет, – сказала я, утирая подбородок льняной салфеткой. – Тут всё не так сложно. Хотя на самом деле, всё было гораздо сложнее, но я не собиралась объяснять обстоятельства рождения Вилли, ни миссис Фиг, ни Дженни. Джейми сам должен был рассказать сестре, кем была мать Уильяма, но сомневаюсь, что он поведал о том, как Джинива Дансени затащила его в свою постель, угрожая семье Дженни. Ни один сильный духом мужчина не признает, что его с успехом шантажировала восемнадцатилетняя девчонка. – Лорд Джон стал законным опекуном Уильяма, когда скончался дед мальчика, и тогда же лорд Джон женился на леди Изабель Дансени, сестре матери Вилли, которая заботилась о ребенке с момента его рождения, после того, как при родах умерла его мать. И, по сути, они с лордом Джоном и являлись его родителями с самого детства. Изабель умерла, когда Вилли было одиннадцать или около того.
Миссис Фиг спокойно восприняла мое объяснение, но отвлекаться от главного вопроса не собиралась. – Джеймс Фрейзер, – произнесла она, постукивая двумя толстыми пальцами по колену и осуждающе глядя на Дженни. – Как вышло, что он не умер? Ведь сообщили, что он утонул! – она перевела взгляд на меня. – Я думала, что Его Светлость сам утопится в гавани, когда он услышал об этом. Внезапно содрогнувшись, я закрыла глаза: солёно-леденящий ужас той новости нахлынул волной воспоминаний. Даже с ощущением прикосновений Джейми, которые всё ещё нежили мою кожу, и осветившим мое сердце знанием, что с ним всё хорошо, я вновь испытала такую же сокрушительную боль, как в тот момент, когда услышала, что он погиб. – Что ж, по крайней мере по этому вопросу я могу вас просветить. Открыв глаза, я увидела, как Дженни положила кусочек сахара во вновь налитый чай и кивнула миссис Фиг: – Мы купили места на корабле под названием «Эвтерпа», отбывающем из Бреста. «Мы» – это мой брат и я. Но гнусный жулик-капитан уплыл без нас. Не сильно много выгоды он получил, – добавила она, хмурясь. Вот уж точно, не слишком. «Эвтерпа» затонула во время шторма в Атлантике вместе со всеми, кто находился на борту. Так нам с лордом Джоном сообщили. – Джейми нашел нам другой корабль, но тот высадил нас в Вирджинии, и дальше нам пришлось пробираться на север вдоль берега: часть пути на повозке, а часть на пакетботе, чтобы держаться подальше от солдат. Те малюсенькие иголки, которые ты дала Джейми от морской болезни, просто чудо! – одобрительно добавила она, обращаясь ко мне. – Он показал мне на себе, как их правильно втыкать. Но когда мы вчера приехали в Филадельфию, – продолжала Дженни, возвращаясь к своему рассказу, – то прокрались в город ночью, будто парочка грабителей, и пришли в типографию Фергюса. Боже, я думала, моё сердце дюжину раз остановится! Вспоминая это, Дженни улыбнулась, и я поразилась произошедшей в ней перемене. Тень печали по-прежнему омрачала ее лицо и она была исхудавшей и утомленной проделанным путешествием, но ужасное напряжение из-за долгого угасания её мужа Йена исчезло. На щеках снова играл румянец, глаза сияли, – подобного я не видела с тех пор, как познакомилась с ней тридцать лет назад. «Она нашла свое умиротворение», – подумала я и ощутила благодарность, от которой у меня самой стало легче на душе. – Так вот, Джейми постучал в заднюю дверь, но никто не ответил, хотя сквозь ставни мы видели огонь очага. Тогда он постучал снова, отбивая вот такой ритм... Она слегка пробарабанила костяшками пальцев по столу: «та-да-дам-та-да-дам-та-да-дам-дам-дам», – и у меня сердце перевернулось, когда я узнала музыкальную тему из «Одинокого Рейнджера» (известный американский фильм 1956г., – прим. пер.), которой его научила Брианна. – И через мгновение, – продолжила Дженни, – послышался недовольный женский голос: «Кто там?», и Джейми ответил на гэльском: «Это твой отец, дочь моя, к тому же он замерз, промок и проголодался». Потому что дождь лил, как из ведра, и мы оба вымокли до нитки. Дженни немного откинулась назад, наслаждаясь своим рассказом. – Тогда дверь приоткрылась – всего лишь щелка, а там с кавалерийским пистолетом в руке – Марсали, а позади неё стояли две её девчушки, свирепые, как архангелы, и у каждой наготове по деревянной дубинке, чтобы переломать грабителю ноги. А когда свет очага упал Джейми на лицо, то все три разом так истошно завопили, что того и гляди разбудили бы мертвых. Они бросились на него и затащили в дом. Они все разом и говорили, и здоровались, и спрашивали, не призрак ли он, и почему он не утонул. Вот тогда мы впервые и узнали, что «Эвтерпа» затонула, – она перекрестилась. – Упокой Господь их бедные души, – сказала она, покачав головой. Я тоже перекрестилась и заметила, что миссис Фиг косится на меня – она и не подозревала, что я католичка. – Конечно, я тоже вошла, – продолжала Дженни, – но все вокруг говорили хором, и суетились, и бегали туда-сюда в поисках сухой одежды и горячего питья, а я просто осматривалась, ведь прежде мне никогда не приходилось бывать в типографии. Этот запах чернил, и бумаги, и свинца – всё так удивительно для меня. И тут вдруг кто-то дернул меня за юбку, и этот хорошенький человечек говорит мне: «А кто вы, мадам? Не хотите ли сидра?» – Анри-Кристиан, – пробормотала я, улыбаясь при мысли о младшеньком Марсали, и Дженни кивнула. – Как же, я твоя бабушка Дженет, сынок, сказала я, отчего глаза у него округлились, и он как завопит, схватил меня за ноги и давай обнимать, да так, что я потеряла равновесие и плюхнулась на лавку. У меня теперь синяк на заднице размером с ладонь, – шепнула она мне краешком рта. Я почувствовала, как легкая напряженность, которую я до этого не осознавала, ослабла. Дженни, безусловно, знала, что Анри-Кристиан родился карликом, однако порой знать и видеть – это разные вещи. Но, очевидно, для Дженни различий не было. Миссис Фиг с интересом следила за рассказом, но сохраняла сдержанность. Однако при упоминании типографии её сдержанность дала трещину. – Эти люди... Марсали, стало быть, ваша дочь, мэм? – я знала, о чем она думает. Вся Филадельфия была в курсе, что Джейми мятежник, а, следовательно, и я тоже. Угроза моего неминуемого ареста заставила Джона настаивать, чтобы я вышла за него после переполоха, вызванного предполагаемой смертью Джейми. Упоминание о печатном деле в оккупированной британцами Филадельфии неизбежно вызывало такие вопросы, как: что печаталось и кем? – Нет, муж Марсали – приемный сын моего брата, – пояснила Дженни. – Но это я растила Фергюса с детства, так что по горскому обычаю он и мой приемный сын тоже. Миссис Фиг захлопала глазами. До сих пор она усердно пыталась расположить всех действующих лиц в некоем порядке, но теперь сдалась, и покачала головой, отчего розовые ленточки на её чепчике зашатались, как антеннки. – Ну, а куда, черт побери... то есть, куда же ваш брат ушел с Его Светлостью? – спросила она. – Думаете, в эту типографию? Мы с Дженни обменялись взглядами. – Сомневаюсь, – сказала я. – Скорее всего, он покинул город, используя Джона... э-э, Его Светлость, я имею в виду... в качестве заложника, если возникнет необходимость миновать пикеты. Наверное, он его отпустит, как только они окажутся на безопасном расстоянии. Миссис Фиг что-то недовольно пробурчала низким голосом. – А может, вместо этого, он держит путь на Вэлли-Фордж и передаст его в руки мятежников. – О, я так не думаю, – успокоила её Дженни. – На кой он им сдался, в конце концов? Миссис Фиг опять захлопала глазами, опешив от осознания, что кто-то может не ценить Его Светлость в той же мере, как она, но, на миг поджав губы, поняла, что такое возможно. – Он же был не в мундире, мэм? – спросила она меня, нахмурив брови. Я покачала головой. Джон не состоял на действительной военной службе. Он был дипломатом, хотя формально до сих пор числился подполковником в полку своего брата, и поэтому надевал мундир по торжественным случаям или для устрашения, но из армии он официально уволился и в боевых действиях не участвовал, а в штатском его принимали, скорее, за гражданского, чем за военного, так что он не представлял особого интереса для армии генерала Вашингтона в Вэлли-Фордж. В любом случае, Джейми не отправился бы в Вэлли-Фордж. Я абсолютно точно знала, что он вернется. Сюда. Ко мне. Мысль расцвела внизу живота и растеклась вверх волной тепла, и мне пришлось уткнуться носом в свою чашку, чтобы скрыть появившийся румянец. Живой. Я ласкала это слово, баюкая его в своем сердце. Джейми живой. Как бы я ни рада была видеть Дженни, а еще больше – лицезреть протянутую ею оливковую ветвь, но, на самом деле, мне хотелось подняться в свою комнату, закрыть дверь, и, прислонившись к ней с зажмуренными глазами, снова пережить те секунды, когда он вошел в комнату, обнял меня и, целуя, прижал к стене. Такое простое, неоспоримое, теплое доказательство его присутствия было настолько ошеломляющим, что я рухнула бы на пол, не поддерживай меня в тот момент стена. «Живой, – повторила я про себя. – Он живой!» Остальное не имело значения. Хотя на миг я задумалась – что же он сделал с Джоном?
Дата: Воскресенье, 14.10.2018, 18:02 | Сообщение # 18
Король
Сообщений: 19994
Глава 4. НЕ ЗАДАВАЙ ВОПРОСОВ, НА КОТОРЫЕ НЕ ХОЧЕШЬ УСЛЫШАТЬ ОТВЕТЫ (с) Перевод Светланы Бахтиной
Фрэнк Франзетта "Тарзан и потерпевший кораблекрушение"
В лесах, в часе езды от Филадельфии
ДЖОН ГРЕЙ практически смирился с тем, что умрёт, ожидая смерти с того самого момента, как выпалил: «Я плотски познал твою жену». Он задавался лишь единственным вопросом: пристрелит его Фрейзер, заколет или выпотрошит голыми руками? На деле же оскорбленный муж спокойно оглядел его и сказал лишь: «О? И почему это?» – что было не столько неожиданным, сколько... постыдным. Абсолютно постыдным. – «Почему»? – не веря своим ушам, повторил Джон Грей. – Ты спрашиваешь «почему»? – Да. И я жду ответа. Теперь, когда Грей открыл оба глаза, то увидел, что внешнее спокойствие Фрейзера не было столь непроницаемым, как ему сначала показалось. На виске у того пульсировала жилка, и он слегка сместил свой вес, как делает человек в разгар пьяной драки в таверне, когда еще не вполне склонен вступить в схватку, но уже приготовился держать удар. Как ни парадоксально, Грей нашел это зрелище успокаивающим. – Что, черт побери, значит «почему»? – раздраженно выпалил Джон. – И почему ты, мать твою, не умер? – Я и сам постоянно задаюсь этим вопросом, – вежливо ответил Фрейзер. – Как я понимаю, ты думал, что я мертв? – Да, и твоя жена думала так же! Ты хоть представляешь, что с ней сделало известие о твоей смерти? Темно-синие глаза сузились самую малость. – Намекаешь на то, что известие о моей смерти настолько ее расстроило, что она потеряла рассудок и силой затащила тебя в свою постель? Потому что, – продолжил он, резким жестом заткнув разгоряченный ответ Грея, – если только я серьезно не заблуждался относительно твоей сущности, то ей пришлось бы приложить значительное усилие для подобного действия. Или я ошибаюсь? Глаза Джейми по-прежнему были прищурены. Грей уставился в них. Затем он на миг закрыл свои и сильно растер ладонями лицо, словно человек, проснувшийся от кошмара. Он опустил руки и снова открыл глаза. – Нет, ты не заблуждался, – сквозь стиснутые зубы произнес Джон. – И ты ошибаешься. Красноватые брови Фрейзера подскочили вверх. «Он и вправду удивлен», – подумал Грей. – Ты пошел к ней потому что... из-за желания? – и голос Джейми стал громче. – И она тебе позволила? Я в это не верю! По загорелой шее Фрейзера поползла вверх краска, яркая, как роза. Грей видел такое и раньше и опрометчиво решил, что лучшая – единственная – защита – это нападение. Это стало облегчением. – Мы думали, что ты умер! Ты, чертов придурок! – проговорил он в ярости. – Мы вдвоем так думали! Мертв! И мы... мы... как-то ночью слишком много выпили... очень много, чересчур много... Мы говорили о тебе... и... чёрт тебя побери, никто из нас не занимался любовью друг с другом... мы оба трахали тебя! Внезапно челюсть Фрейзера отвисла и лицо утратило всякое выражение. Долю секунды Грей получал истинное удовольствие от подобного вида, но это было до того, как тяжелый кулак жестко воткнулся ему под ребра, отчего Джон дернулся назад, отшатнувшись на несколько шагов, и упал. Он лежал, полностью запорошенный листьями, открывая и закрывая рот, как заводной. «Ладно, – подумал он смутно. – Значит все-таки голыми руками». Руки ухватили его за рубашку и вздернули на ноги. Ему удалось удержаться стоя и в легкие проникала струйка воздуха. Лицо Фрейзера располагалось в дюйме от его и, на самом деле, находилось так близко, что Грею не удавалось разглядеть его выражение – лишь два безумных налитых кровью голубых глаза крупным планом. Но этого было достаточно. Теперь он чувствовал себя довольно спокойно. Всё случится быстро. – Ты расскажешь мне в точности, как это произошло, грязный маленький извращенец, – прошипел Фрезер, и лицо Грея обдало горячим, пахнущим элем дыханием. Джейми слегка встряхнул Джона. – Каждое слово. Каждое движение. Всё! Грей набрал побольше воздуха, чтобы ответить. – Нет! – с вызовом сказал он. – Давай, продолжай и убей меня!
ФРЕЙЗЕР ВСТРЯХНУЛ его так яростно, что зубы Джона болезненно клацнули и он прикусил язык. Сдавлено замычав, Грей не заметил, как кулак впечатался ему в левый глаз. Джон снова упал: голова взорвалась осколками цвета и черными точками, а запах листвы резко забил нос. Фрейзер дернул его вверх и снова поставил на ноги, но затем остановился, по-видимому, решая, как лучше продолжить процесс вивисекции. Из-за крови, стучащей в ушах, и хриплого дыхания Фрейзера Грей ничего не слышал, но, когда он осторожно приоткрыл здоровый глаз, чтобы посмотреть, откуда ожидать следующего удара, то увидел человека. Неопрятного вида грязный мордоворот в отделанной бахромой охотничьей рубашке тупо пялился на них из-за дерева. – Джетро! – прокричал мужчина, крепче хватаясь за пистолет, который он держал. Из кустов вышли люди. У пары человек имелось кое-что из униформы, но большинство было одето в домотканую одежду, однако, в комплекте с причудливыми фригийскими шапочками (мягкий закругленный колпак красного цвета со свисающим вперёд верхом. Позже, во времена Французской революции, становится символом свободы и часто встречается в символике США, например, на монетах, – прим. пер.) – плотно связанными шерстяными колпачками, которые сидели на макушках, не закрывая уши, – эти головные уборы в слезящемся взгляде Джона придавали мужчинам жутко грозный вид готовых взорваться бомб. Видимо, жены, сделавшие эти колпаки, и вывязали на повязках такие лозунги, как «СВОБОДА» или «ВОЛЯ», хотя одна кровожадная камеристка связала на шапочке своего мужа призыв «УБЕЙ!». И этот самый муж, как заметил Грей, был маленьким и тощим типом в очках с одной разбитой линзой. Услышав приближающихся мужчин, Фрейзер замер и сразу оглянулся на них, как медведь, загнанный в угол гончими. Гончие резко остановились на безопасном расстоянии. Задыхаясь, Грей прижал руку к печени, которую, как ему казалось, разорвало. Ему требовалось перевести дыхание. – Кто вы? – требовательно спросил один из подошедших, задиристо тыкая в Джейми концом длинной палки. – Полковник Джеймс Фрейзер, из «Стрелков Моргана», – холодно ответил Фрейзер, не обращая внимания на палку. – А вы? Человека как будто что-то смутило, но он прикрылся бравадой. – Капрал Джетро Вудбайн, «Рейнджеры Даннинга», – очень грубо сказал он и кивком сделал знак своим товарищам, которые сразу же со знанием дела рассредоточились, окружив поляну. – Кто же ваш пленник? Грей почувствовал, как его живот напрягся, что, учитывая состояние печени, причинило боль, но не дожидаясь ответа Джейми, он произнес сквозь зубы: – Я – лорд Джон Грей. Если вам до этого есть какое-то дело. Его мысли скакали, как блохи, когда он пытался вычислить, где шансы на выживание лучше – с Джейми Фрейзером или же с этой шайкой головорезов? Чуть ранее он смирился с мыслью о смерти от рук Джейми, но, как и в большинстве случаев, замысел был гораздо привлекательнее исполнения. Раскрытие его личности, казалось, смутило мужчин, которые прищурившись и подозрительно глядя на него, переговаривались. – Он без мундира, – вполголоса заметил один другому. – Он хоть вообще военный? Нам нет до него никакого дела, если он гражданский, так ведь? – Еще как есть, – заявил Вудбайн, вновь обретая некоторую уверенность в себе. – И если полковник Фрейзер взял его в плен, то, полагаю, у него имеются на это причины? – его голос повысился. Когда он нехотя обратился к Джейми, который не ответил. Его взгляд был прикован к Грею. – Он, действительно, военный. Головы повернулись, чтобы посмотреть, кто говорит. Оказалось, что это тот самый маленький человек в разбитых очках, которые он поправил одной рукой, чтобы получше разглядеть Грея сквозь уцелевшую линзу. Изучив Джона водянистым синим глазом, мужчина кивнул с большей уверенностью. – Он военный, – повторил мужчина. – Я видел его в Филадельфии: он сидел на крыльце дома на Честнат-стрит в мундире, такой весь из себя. Он офицер, – добавил он между делом. – Он не военный, – сказал Фрейзер и повернул голову, чтобы в упор посмотреть на очкарика. – Видел его, – пробубнил человек. – На самом деле. И галуны золотые, – бормотал он еле слышно, опустив глаза. – Ха, – Джетро Вудбайн подошел к Грею, тщательно его осматривая. – Ну что, хотите что-нибудь сказать в свое оправдание, лорд Грей? – Лорд Джон, – сердито поправил Грей и убрал у себя с языка кусочек листика, попавшего в рот. – Я не пэр, им является мой старший брат. Грей – это моя фамилия. А что касается военной службы, я был военным. И всё еще имею звание в своем полку, но мой офицерский патент не действует. Этого достаточно или вы хотите знать, что я ел сегодня на завтрак? Джон намеренно настраивал их против себя, где-то внутри решив, что лучше уж отправится с Вудбайном и пройдет проверку континенталов, чем останется здесь, подвергаясь дальнейшим расспросам Джейми Фрейзера. Фрейзер смотрел на него прищуренными глазами, и Грей боролся с желанием отвернуться. «Это правда! – нахально подумал он. – То, что я сказал тебе – правда! И теперь ты об этом знаешь!» «Да, – говорил темный взгляд Фрейзера. – И ты думаешь, я стану спокойно с этим жить?» – Он не военный, – повторил Фрейзер, демонстративно повернувшись спиной к Грею и переключая своё внимание на Вудбайна. – Он мой пленник на том основании, что я желаю его допросить. – О чем? – Это не ваше дело, мистер Вудбайн, – проговорил Джейми низким и мягким, но острым как сталь голосом. Однако Джетро Вудбайна было не провести, о чем он и заявил: – Я сам решу, что моё дело. Сэр, – добавил он после заметной паузы. – Откуда нам знать, что вы тот, за кого себя выдаете? Вы без военной формы. Эй, парни, кто-нибудь знает этого человека? Парни, к которым обратились, выглядели удивленными. Они смотрели друг на друга в недоумении: одна или две головы отрицательно покачались. – Ну, что ж, – сказал Вудбайн, осмелев. – Раз уж вы не можете доказать, кто вы есть, то, думаю, что мы заберем этого человека в лагерь для допроса, – и он неприятно улыбнулся, видимо, ему в голову пришла другая мысль. – Думаете, вас мы тоже должны прихватить? Фрейзер застыл на мгновение. Он размеренно дышал и рассматривал Вудбайна, как тигр, изучающий ежа: да, он мог бы его съесть, но стóит ли тот ободранной глотки? – Тогда забирайте его, – резко сказал он, отходя от Грея. – У меня есть и другие дела. Вудбайн ожидал пререканий, поэтому растерянно моргнул и, приподняв палку, ничего не сказал, когда Фрейзер направился к дальнему краю поляны. Уже под деревьями Фрейзер обернулся и посмотрел на Грея решительным, темным взглядом. – Мы еще не закончили, сэр, – произнес он. Грей выпрямился, не обращая внимания на боль в печени и слезы, текущие из подбитого глаза. – К вашим услугам, сэр – отчеканил он. Окинув Грея злобным взглядом, Фрейзер зашел под сень трепещущих зеленых теней, полностью игнорируя Вудбайна и его людей. Пара человек взглянули на капрала, на лице которого отразилась нерешительность, которую Грей нисколько не испытывал. И прежде чем высокий силуэт Фрейзера исчез, Джон приложил ладони рупором ко рту и прокричал: – Мне нисколько, черт побери, не жаль!
Дата: Понедельник, 22.10.2018, 14:03 | Сообщение # 25
Король
Сообщений: 19994
Глава 5. ЮНОШЕСКИЕ СТРАСТИ (с) Перевод Юлии Коровиной
Агнес Сесиль "Юноша"
КАК БЫ УВЛЕЧЕННО Дженни ни слушала о Вилли и тех драматических обстоятельствах, при которых тот узнал о своем настоящем отце, переживала она за другого молодого человека. – Ты знаешь, где Младший Йен? – взволнованно спросила она. – И нашел ли он свою девушку-квакершу, о которой говорил с отцом? Тут я немного расслабилась: слава Богу, ситуация с Рейчел и Йеном Младшим не числилась в списке напряженных. По крайней мере, в данный момент. – Нашел, – улыбнулась я. – Что же до того, где он сейчас... Я несколько дней его не видела, но он часто пропадает и на более долгий срок. Время от времени он занимается разведкой для Континентальной армии. Хотя, с тех пор, как американцы обосновались на зимовку в лагере в Вэлли-Фордж, разведчики им почти не нужны. Тем не менее, Йен довольно много времени проводит там. Из-за Рейчел. Дженни моргнула. – Она там? Почему? Разве квакеры не испытывают отвращения к войне и тому подобному? – Ну, как правило, да. Вот только ее брат Дэнзелл – армейский хирург. Однако он настоящий врач, а не какой-нибудь шарлатан или коновал, которых обычно удается заполучить армии. И с ноября он находится в Вэлли-Фордж. Поскольку Рейчел может проходить через пикеты, то наведывается в Филадельфию за припасами и медикаментами. Но она работает вместе с Дэнни, помогает с пациентами, так что гораздо чаще находится там, чем здесь. – Расскажи мне о ней, – попросила Дженни, нетерпеливо наклоняясь вперед. – Хорошая она девушка? Как думаешь, она любит Младшего Йена? Из того, что мне рассказывал Йен Старший, наш парень отчаянно влюблен в нее, но еще не говорил с ней, не зная, как она воспримет... сомневался, что она примет его таким... какой он есть. Быстрым движением руки Дженни обрисовала всю историю и характер Младшего Йена: от парнишки из Хайленда до воина-могавка. – Господь свидетель, Йену Младшему никогда не стать настоящим квакером, и я полагаю, что сын и сам это отлично понимает. Я рассмеялась, представив себе Йена квакером, хотя, на самом деле, проблема может оказаться серьезной: я понятия не имела, что Собрание квакеров могло бы подумать о таком союзе, но предполагала, что, скорее всего, они будут встревожены подобной перспективой. Однако я ничего не знала о квакерском супружестве. – Рейчел очень хорошая девушка, – заверила я Дженни. – Чрезвычайно разумная, очень умелая. И явно влюблена в Йена, хотя, думаю, она ему в этом тоже еще не призналась. – А-а. Ты знаешь ее родителей? – Нет, они умерли, когда Рейчел была ещё ребенком. Ее воспитывала главным образом вдова-квакерша, а потом, когда девочке исполнилось шестнадцать или около того, она стала жить с братом и вести его дом. – Вы о той маленькой квакерской девушке? Миссис Фиг внесла вазу с летними розами, пахнущими миррой и сладостью, и, глубоко вдохнув их аромат, Дженни выпрямилась в кресле. – Мерси Вудкок души в ней не чает, ведь, всякий раз бывая в городе, Рейчел приходит в ее дом, чтобы навестить того молодого человека. – Молодого человека? – Дженни свела свои темные брови вместе. – Это Генри – кузен Уильяма, – поспешила я объяснить. – Этой зимой мы с Дэнзеллом сделали Генри очень серьезную операцию. Рейчел знакома и с Уильямом, и с Генри, и очень добра, посещая его, чтобы справиться о здоровье. А миссис Вудкок – хозяйка дома, где он живет. Я вдруг вспомнила, что сама сегодня планировала сходить проведать Генри. Пошли слухи о том, что британцы покидают город, и мне нужно было выяснить, достаточно ли молодой человек окреп, чтобы путешествовать. Когда я была у него на прошлой неделе, он чувствовал себя хорошо, но смог пройти всего несколько шагов, опираясь на руку Мерси Вудкок. «А что будет с Мерси Вудкок?» – подумала я, и внутри у меня что-то ёкнуло. Мне (как и Джону) было очевидно, что между этой свободной негритянкой и ее молодым квартирантом-аристократом возникло серьезное чувство, становящееся все более глубоким. Я встречала тяжелораненого мужа Мерси, когда в прошлом году мы бежали из форта Тикондерога, и отсутствие вестей от него или о нем заставляло думать, что, по всей вероятности, он умер, находясь в плену у англичан. И все же, возможность того, что Уолтер Вудкок чудесным образом вернется с того света, – в конце концов, такое случается (и от этой мысли внутри снова вскипела радость) – была меньшей из проблем. Трудно представить, что брат Джона, весьма несговорчивый герцог Пардлоу, придёт в восторг, узнав о намерении своего младшего сына жениться на вдове плотника, – независимо от цвета ее кожи. К тому же, его дочь Дотти обручилась с Дэнзеллом Хантером (кстати о квакерах), и мне было любопытно, как к этому отнесется герцог. И даже Джон, который обожал всевозможные пари, не решался сделать ставку на то, кто победит в этом противостоянии между Дотти и ее отцом. Я встряхнула головой, отгоняя проблемы, которые не поддавались решению. А пока я ненадолго ушла в свои мысли, Дженни и миссис Фиг, похоже, обсуждали Уильяма и его внезапное исчезновение со сцены. – Интересно, куда он мог пойти? Миссис Фиг расстроенно посмотрела на измазанные кровью вмятины в стене вдоль лестницы, оставшиеся от кулаков Уильяма. – Искать бутылку, драку или женщину, – сказала Дженни – опытная жена, сестра и мать своих сыновей. – А может, и все сразу.
Аллея Элфрета МИНОВАЛ ПОЛДЕНЬ, и в доме слышалось лишь отдаленное щебетанье женщин. В гостиной, мимо которой они прошли, никого не было, и никто не попался им навстречу, когда девушка провела Уильяма вверх по истоптанной лестнице в свою комнату. У Вилли возникло странное ощущение, что он невидимка. И от этого стало как будто легче: себя он выносить не мог. Девушка первой вошла в комнату и распахнула ставни. Уильям хотел попросить ее, чтобы она их закрыла: в потоке солнечного света он чувствовал себя так, будто его безжалостно выставили напоказ. Но стояло лето, в комнате было жарко и душно, и Вилли уже обливался потом. Воздух, густой от запахов живицы и недавнего дождя, вихрем ворвался внутрь, и на миг солнце ярко осветило гладкую девичью макушку, напомнившую блестящую скорлупу свежего конского каштана. Повернувшись, девушка улыбнулась и скомандовала: – Так, во-первых, снимай мундир и жилет, а то сейчас совсем сваришься. И не дожидаясь, пока он выполнит предложенное, девушка повернулась, чтобы достать кувшин и тазик. Наполнив последний водой, она отступила назад и жестом пригласила Вилли к умывальнику, на потертой деревянной поверхности которого лежали полотенце и тоненький обмылок. – Может, я принесу нам выпить? – сказала шлюха и вышла, ее босые ноги деловито затопотали вниз по лестнице. Тупо уставившись на тазик, Вилли машинально принялся раздеваться. А потом вспомнил, что иногда в борделях классом повыше мужчину просят сначала вымыть свои причиндалы. Как-то раз он столкнулся с такими правилами, но тогда проститутка сама совершила омовение, так усердно втирая мыло, что первый контакт закончился прямо там, в тазике. От воспоминания щеки снова запылали, и Вилли рывком расстегнул бриджи, отодрав пуговицу. В теле по-прежнему всё пульсировало, но дрожь все сильнее ощущалась в одной точке. Руки тряслись, и Уильям выругался про себя, когда содранные в кровь костяшки пальцев напомнили о постыдном бурном бегстве из дома его отца... нет, не из дома его чертова отца. Из дома лорда Джона. – Ты чертов ублюдок! – пробормотал он себе под нос. – Ты знал, ты все время знал! Это привело Вилли даже в большую ярость, чем ужасающее открытие о том, чей он в действительности сын. Его отчим, которого он любил, кому доверял больше всех на земле, – лорд Джон чертов Грей – лгал ему всю его жизнь! Все ему врали! Все до единого! Внезапно Уильяму показалось, что он, словно пробив снежный наст, неожиданно оказался прямо в реке, и его затянуло под лед в черноту, где, задыхающийся и беспомощный, он не мог даже закричать от смертельной дрожи, когтями впившейся в его сердце. Услышав позади тихий возглас, Вилли инстинктивно обернулся и, только увидев потрясенное лицо молоденькой шлюхи, осознал, что безудержно рыдает, по щекам текут слезы, а его влажный, почти затвердевший член болтается, высовываясь из бриджей. – Уйди, – прохрипел Уильям, лихорадочно пытаясь заправить всё в штаны. Девушка не ушла, но сделала шаг к нему, держа графин в одной руке и пару оловянных стаканчиков в другой. – С тобой все в порядке? – спросила она, искоса глядя на него. – Так, давай я налью тебе выпить, и ты обо всем мне расскажешь. – Нет! Девушка подошла еще ближе, но медленнее. Сквозь слезы Вилли увидел, как ее губы дернулись, когда она заметила его член. – Я налила воды для твоих израненных рук, – сказала шлюха, явно стараясь не рассмеяться. – Хотя, должна признать, ты настоящий джентльмен. – Ничего подобного! Девушка моргнула. – Это что, оскорбление – называть тебя джентльменом? Это слово так его разозлило, что Уильям слепо махнул рукой, выбив из руки шлюхи стеклянный графин с дешевым вином, разлетевшийся на кусочки, и девушка вскрикнула, когда по ее юбке растеклось красное пятно. – Вот ублюдок! – возмутилась проститутка и, замахнувшись, метнула стаканчики Вилли в голову, но не попала, и, звякнув, они покатились по полу. Повернувшись к двери, девушка стала звать: «Нед! Нед!», когда Уильям бросился и схватил ее. Он всего лишь хотел, чтобы шлюха перестала вопить и звать кого-нибудь из мужчин, охранявших заведение. Заткнув ей рот ладонью и пытаясь второй рукой контролировать ее молотящие конечности, Уильям оттащил девушку от двери. – Прости, прости! – все повторял он. – Я не хотел... Я не хочу... Ох, чертов ад! – девчонка вдруг задела его локтем по носу, и Вилли ее отпустил, попятившись и прижимая к лицу ладонь, сквозь пальцы закапала кровь. На лице шлюхи, там, где он ее держал, остались красные пятна. Глядя на Уильяма дикими глазами, девушка попятилась, вытирая губы тыльной стороной ладони. – Пошел... вон! – выдохнула проститутка. Дважды повторять не потребовалось. Вилли рванул мимо нее, плечом отпихнув взбегавшего по лестнице дюжего мужика, и выскочил в проулок. И только добравшись до улицы, понял, что бриджи все еще расстегнуты, сам он в одной рубашке, а мундир и жилет остались в комнате шлюхи. – Элсмир! Услышав рядом изумленный голос, Вилли в ужасе поднял глаза и обнаружил себя в центре внимания нескольких английских офицеров, а среди них – Александра Линдси. – Господи Иисусе, Элсмир, что случилось? На правах почти близкого друга Сэнди уже вытаскивал из рукава белоснежный носовой платок. Приложив его к носу Уильяма, он сжал ему ноздри и заставил отклонить голову назад. – На вас, что, напали и ограбили? – спросил один из офицеров. – Боже! Ну что за мерзкое место! Присутствие товарищей одновременно утешало и чудовищно смущало Вилли, ведь он не был одним из них. Больше не был. – Так что же? Это ограбление? – спросил еще один, нетерпеливо озираясь. – Мы найдем ублюдков, которые это сделали, честью клянусь, найдем! Мы вернем ваши вещи и проучим тех, кто это сделал! По задней стенке глотки стекала кровь, и, ощутив ее резкий металлический привкус, Уильям закашлял, но постарался кивнуть и одновременно пожал плечами. Его действительно ограбили. Но никто и никогда не вернет ему то, что он сегодня утратил.
Оutlander является собственностью телеканала Starz и Sony Entertainment Television. Все текстовые, графические и мультимедийные материалы,
размещённые на сайте, принадлежат их авторам и демонстрируются исключительно в ознакомительных целях.
Оригинальные материалы являются собственностью сайта, любое их использование за пределами сайта только с разрешения администрации.
Дизайн разработан Стефани, Darcy, Совёнок.
Запрещено копирование элементов дизайна!